Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика

кленовые листья

На главную

Школа имени Достоевского

Школа имени Достоевского

В сентябре 1920 года в Петрограде в здании бывшего коммерческого училища на пересечении Старо-Петергофского проспекта и Курляндской улицы открылся особый детский дом для беспризорников — «Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых». Учреждение, которое возглавил Виктор Николаевич Сорока-Росинский, очень скоро прозвали ШКИД. Название придумали воспитанники, подхватили преподаватели, воспитатели и весь обслуживающий персонал.

Ядро педагогического коллектива составили товарищи Сорока-Росинского по Путиловскому училищу: Элла Андреевна Люминарская, рискнувшая занять пост заместителя, а также Константин Александрович Меденников и Александр Николаевич Попов, согласившиеся давать в порядке совместительства несколько уроков в неделю по своим специальностям. С воспитателями дело обстояло хуже: имелось лишь двое, окончивших Стрельнинскую гимназию, побывавших в рядах Красной Армии и теперь присматривавших себе место в жизни. Один из них недурно играл на рояле и мог на нем импровизировать.

В помещении школы были классы, комнаты для сна, кухня, гардеробная, столовая, дворницкая. Была очень хорошая библиотека и целая галерея олеографий в золотых рамах, воспроизводивших лучшие картины европейских художников. Но при всем этом богатстве — отсутствие спортзала и жалкие остатки мастерских: сапожной и столярной. Во многих помещениях выбитые стекла заменяла фанера. В тесном дворе, заваленном дровами, не было места, где ребята могли бы выплеснуть свою физическую энергию, отдохнуть после уроков.

В новый детский дом направлялись беспризорники, успевшие, несмотря на юный возраст, пройти сквозь огонь и воду. Это были дети, изувеченные непосильными для их возраста переживаниями. Половина — с уголовным прошлым. Всё в них — и психика, и нервы, и жизненная установка — требовало даже не ремонта, а полной перестройки. И воспитатели для этого требовались особые, обладавшие тонким педагогическим чутьем. Из шестидесяти педагогов, в разное время пришедших в школу Достоевского, удержалось всего десять. Но это были, как писал В. Н. Сорока-Росинский, педагоги «породистые», с четко выраженной личностью.

З. И. Лилина, возглавлявшая в те годы соцвос, не навязывала руководителям детских учреждений никаких педагогических теорий, предоставляя им возможность самим находить надлежащие пути. Она требовала лишь, чтобы ребята воспитывались в советском духе, приучались к труду, не убегали и могли окончить начальную школу.

Став во главе ШКИДы, Виктор Николаевич обратился к любимому герою своей юности — Суворову, к его «науке побеждать». Знаменитые правила: «глазомер», «быстрота и натиск», «тяжело в учении, легко в походе», а также уважение к личности солдата, легли в основу методики работы с трудными детьми. На военном языке глазомер — это умение на глаз определять расстояние до противника для того, чтобы установить надлежащий прицел. На языке педагогики это обозначало умение быстро разобраться в человеке, оценить возможности воспитуемого, а также имеющиеся у воспитателя средства и возможности. После такой «ориентировки на местности» необходимо наметить направление главного удара, определив, что в данный момент является самым важным, самым существенным.

У прибывших в школу Достоевского подростков, прежде всего, бросалось в глаза недоверие ко всем взрослым. Они напоминали волчат, загнанных в клетку. Пребывание на улице, знакомство со всякими воровскими и грабительскими шайками заразило их особой моралью, по которой все остальные люди, кроме данной шайки — потенциальные враги.

Чтобы не на словах, а на деле доказать, что здесь никто никого не собирается обижать, чтобы воспитанники чувствовали себя не только объектами, но и субъектами воспитательного процесса, кухню, кладовую и гардероб полностью передали в руки детей. По каждой из этих частей хозяйства выбирался староста, в помощь которым назначались дежурные на каждый день. Дежурные принимали продукты из кладовой, проверяли закладку продуктов в котел. Через них же происходила и раздача всякой еды. Все служащие питались вместе с ребятами за одним столом.

На первых порах из-за неумения бывших беспризорников жить в коллективе попытка создать самоуправление рушилась. Выбранных старост не слушались, на общих собраниях молчали. Но когда шкидцы убедились, что старосты действительно занимают важное место в ведении общего хозяйства, на эти должности стали выбирать наиболее авторитетных, умеющих организовать работу. А к концу первого года старост стали просто назначать в порядке очередности, так как каждый уже мог справиться с этими обязанностями.

Обычно вечером, после ужина, заведующий тут же в столовой принимал рапорты от воспитателей, старост и дежурных о том, что сделано за день, как выполнены указания администрации, какие были происшествия, что поступило в хозяйство школы. Докладывал и Сорока-Росинский о том, где был он по делам, и что удалось добыть. Всё это выслушивалось с большим интересом, а кое-что записывалось в толстенную бухгалтерскую книгу, которую торжественно назвали «Летописью». Это был своего рода коллективный дневник, куда заносились записи и заведующего, и старост, и педагогов, и гостей, пожелавших высказать свои впечатления. Каждый мог, перелистывая «Летопись», найти в ней и свою фамилию, и описание того, что им было внесено в общее дело.

Мечтая о том, чтобы его питомцы стали полноправными гражданами, В. Н. Сорока-Росинский пришел к выводу о необходимости сформировать настоящий коллектив, а для этого «найти и поставить перед … ребятами какую-нибудь единую цель, общую, для всех понятную, всеми желанную и требующую для своего осуществления непрестанно ведущейся деятельности». Труд такой деятельностью стать не мог — в здании на Старо-Петергофском проспекте не было ни мастерских, ни полей для сельского хозяйства. И тогда Виктор Николаевич решил сделать упор на творческую познавательную деятельность, что было необычайной смелостью в период всеобщего увлечения трудовой школой (плетением корзин, изготовлением пособий, обработкой грядок).

Учиться! Но не просто учиться, а так, чтобы за четыре года преодолеть отставание от благополучных сверстников, и наравне со всеми идти в средние специальные и высшие учебные заведения. Бывшие беспризорники, оказавшись в школе Достоевского, попадали в атмосферу напряженного интеллектуального труда — проводили за партами по десять часов в день. Учиться, чтобы «выйти в люди»! Эти слова стали девизом ШКИДы и вошли в её гимн:

Школа Достоевского,
Будь нам мать родная,
Научи, как надо жить
Для родного края.
Путь наш длинен и суров,
Много предстоит трудов,
Чтобы выйти в люди,
Чтобы выйти в люди!

Всех разделили на два отделения — не по знаниям, не по возрасту и не по способностям, а прежде всего по тяге к знаниям, по желанию учиться. Во втором отделении — наиболее проявившие себя в этом отношении, в первом — менее пылавшие жаром к познанию. Программы обоих отделений были приблизительно одинаковыми, но темпы их выполнения — очень разными. На уроках в первую половину дня проходилась программа-минимум, обязательная для каждого ученика, независимо от его вкусов и способностей; вечерние же занятия предназначались для самостоятельной работы.

Быстро нашлись любители чтения, превратившиеся постепенно в запойных читателей. Для тех, кому самостоятельное чтение было еще не по зубам, читали учителя, затем наиболее смышленые ребята. От простой декламации перешли к инсценировкам, к чтению по ролям — совсем как в театре, а вскоре задекламировали и по-немецки. Когда же под руководством учительницы немецкого языка был инсценирован небольшой прозаический рассказ, то это произвело на бывших беспризорников потрясающее впечатление: их товарищи говорили друг с другом, как «настоящие немцы».

Вслед за литературой и немецким языком инсценировки «завоевали» историю. На переменах стали возникать сначала мелкие стычки, а затем упоительные сражения между спартанцами и афинянами, и даже пунические войны.

Вот тогда-то у педагогов и появился девиз: «всякое знание превращать в деяние», то есть в какое-нибудь законченное действие: в рисунок, в вещь, в статью, инсценировку, в игру. Любое из знаний шкидцы ценили лишь тогда, когда его можно было сразу пустить в ход, сделать из него что-нибудь осязаемое, интересное. Например, после урока истории ребята в кружке изо рисовали на исторические темы, изготовляли наглядные пособия. Применение игрового начала в обучении не только очень оживило классную работу, но и обеспечило возможность продолжать обучение на вечерних занятиях в виде веселых инсценировок.

В. Н. Сорока-Росинский, хорошо понимая склонность своих питомцев ко всему необычному и яркому, старался увлечь их всё новыми и новыми оригинальными и причудливыми затеями. Так были придуманы герб и гимн школы, потом самоуправление — республика. Часто игру предлагали сами воспитанники. Например, появление боевого листка «Бузотер» — органа ученической оппозиции — было немедленно подхвачено педагогами. В результате родилось повальное увлечение литературой, игра в издание разных газет, журналов и альманахов. Юнком, созданный ребятами сначала на тайных собраниях, а потом ставший легальным, был игровой альтернативой комсомольской ячейке, которую вышестоящие организации запрещали создавать в детском доме для трудновоспитуемых подростков.

«Инициативность детей в любой деятельности», — так формулировал Виктор Николаевич один из главных принципов воспитания. В школе постоянно возникали различные творческие союзы детей, любой из шкидцев имел право на выпуск своей газеты или журнала, право на полемику. Всё это давало простор развитию самостоятельности и творчества. Не случайно среди выпускников ШКИДы оказалось немало людей, нашедших свое призвание в литературной деятельности, в интеллектуальном труде. Уровень культуры и образования, даваемый этой школой для трудновоспитуемых, позволил выдающемуся детскому писателю С. Я. Маршаку сравнить её с Царскосельским лицеем пушкинской поры.

Была в школе Достоевского и обязательная физическая работа — участие в хозяйственной жизни: заготовка дров, мытье посуды, уборка комнат для сна и занятий, лестниц, уборных, изготовление зимней обуви, а также дежурства по кухне, по столовой, по гардеробной и спальне. Но никакой вид труда никогда не применялся как наказание. Более того: если обычные трудовые наряды назначались в порядке очереди, то такие неприятные работы, как мытье уборных, производились лишь на добровольных началах. Причем желающих всегда находилось больше, чем требовалось. Введенная регистрация каждым воспитанником добровольного доброго дела привела к всеобщему увлечению «добровольчеством», когда ребята стали сами просить работу: помыть пол, лестницы, уборные, наколоть дрова и т. д. Добровольный труд стал для шкидцев нормой жизни.

Наказания, которые практиковалось раньше во всех закрытых учебных заведениях, в голодном и холодном Петрограде оказались малопригодными. Например, невозможно было оставить провинившегося «без сладкого», которого в меню ШКИДы вообще не бывало. Приходилось искать другие более практичные и эффективные меры, и они были подсказаны самой жизнью. Плохо было не только с питанием, но и с обмундированием. На этой почве часто возникали горячие споры, всегда находились обиженные, считавшие себя обойденными. И тут совершенно естественно возникла мысль разделить всех на разряды так же, как это делается на производстве: чем выше разряд, тем выше предъявляемые к рабочему требования и тем выше причитающаяся ему зарплата.

Разрядов получилось пять. В первом разряде те, кто не имел ни одного замечания в «Летописи» в течение четырех недель. Перворазрядники пользовались еженедельными отпусками с субботы до понедельника, если у них имелись родители или знакомые, известные заведующему. Перворазрядники пользовались правом прогулок в свободное время и в течение рабочей недели.

Ко второму разряду относились те, кто за неделю не имел записей в «Летописи». Они так же, как и перворазрядники, пользовались отпуском, но право свободной прогулки для них ограничивалось временем после обеда и началом вечерних занятий.

В третий разряд входили те, кто получал не более трех записей в «Летописи» в течение недели. Такие пользовались лишь отпуском, если имели родителей, но правом свободной прогулки они не пользовались, а могли играть лишь во дворе или гулять с группой в сопровождении дежурного воспитателя.

В четвертом разряде считались те, кто получил свыше трех замечаний, а поэтому и лишались как права отпуска, так и прогулок вне школы даже с воспитателем.

Наконец, в пятом разряде значились те, кто был замечен в воровстве, позволял себе насильничать по отношению к младшим или слабосильным товарищам, был виновен в умышленной порче школьного имущества и в наглом поведении по отношению к педагогам. Такие не пользовались ни отпуском, ни прогулками вне двора школы; к таким в критических случаях мог быть применен и изолятор — комнатенка, где обычно хранились маты и другие гимнастические принадлежности.

Все полученные за день замечания рассматривались заведующим либо его заместителем. Каждый записанный имел право возражать против записей, и если ему удавалось доказать свою правоту, то запись вычеркивалась. Разряды же устанавливались воспитателями на еженедельных классных собраниях с правом апелляции заведующему школой. В результате распределение всяких благ очень упрощалось: оглашался список вещей, подлежащих распределению, старосты составляли список нуждающихся, а затем эти вещи распределялись в порядке очереди по разрядам.

Наряду с замечаниями в «Летопись» вносились такие поступки, как заступничество за обиженного товарища, хорошая инициатива, отлично выполненная работа или выполнение в порядке добровольчества не по наряду каких-нибудь тяжелых или неприятных работ. Такие поощрительные записи принимались в расчет при определении разряда, особенно когда ставился вопрос о его снижении.

В тех случаях, когда какому-нибудь четверто- или пятиразряднику никак не удавалось продвинуться вверх, нередко ему на помощь приходил «сламщик» и заявлял, что берет его на поруки. Эта мера, придуманная самими воспитанниками, вытекала из принятой у беспризорников «сламы» — содружества двух товарищей, каждый из которых должен был делиться со своим «сламщиком» всем, что имел, и во всем ему помогать. Но «сламщик» не просто брал на поруки своего товарища — он еще и отвечал за него своим разрядом: всякое замечание заносилось не только провинившемуся, но и поручителю.

Первое полугодие учебного года решили закончить показом достижений школы и её отдельных учеников представителям Гороно, заведующим соседними школами, их педагогам и родителям воспитанников. Это решение было принято шкидцами с энтузиазмом, а увлечение подготовкой к такому «учету» превратило классные занятия днем и всякие репетиции вечером — как всегда в захватывающую игру, в нечто похожее на повальное заболевание. «Учет» произвел сильное впечатление: ребята впервые почувствовали уверенность в своих возможностях, осознали ценность знаний и получили общественное признание своей деятельности. Такие своеобразные общественные смотры знаний, на которых учащиеся демонстрировали свои успехи (выступали с докладами, показывали сценки-диалоги, демонстрировали собственные коллекции, состязались в скорости решения арифметических задач, выполняли задания, требующие активной поисковой работы, самостоятельного сбора и обобщения фактов), проводились в школе Достоевского регулярно.

Школа Достоевского, по сути своей, формировала интеллигентов из беспризорников. Это не вписывалось в тогдашнее понимание трудовой школы и задачи пролетаризации масс. Поэтому в 1925 году педагог-новатор был уволен из детского дома и назначен директором 39-й школы, расположенной на Невском проспекте.

В 1927 году вышла в свет веселая остроумная книга «Республика ШКИД». Бывшие воспитанники Г. Белых и Л. Пантелеев изобразили жизнь школы юмористически, с элементами карикатуры. Эта книга вызвала гнев Надежды Константиновны Крупской, которая увидела в ней бурсу с изолятором, противостоянием детей и педагогов, отсутствием политзанятий и физического труда. И хотя весь выпуск ШКИДы был удачным, многие успешно учились дальше и получили достойные профессии, с 1928 по 1936 год В. Н. Сорока-Росинскому было запрещено работать в средних общеобразовательных школах.

Дополнительно о Школе имени Достоевского Вы можете прочитать:


Оставить  комментарий:

Ваше имя:
Комментарий:
Введите ответ:
captcha
[Обновить]
=