Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
ТОКАРЕВ Иван Демьянович
воспитанник Коммуны им. Ф. Э. Дзержинского с 1934 по 1937 гг.
— Иван Демьянович, возможно, первый вопрос покажется вам несколько нескромным, назойливым, но все-таки каким же образом судьба свела вас с Антоном Семеновичем, с коммунарами-дзержинцами?
— Пожалуй, путь, которым я пришел в «Дзержинку», как мы любовно называли нашу коммуну, был одинаков для всех воспитанников Макаренко. Сиротское детство, беспризорность. Все мы прошли через это. После смерти матери остался я в доме за старшего, с двумя младшими сестренками. Было мне в ту пору тринадцать лет. Отец слег в больницу. Что делать?
Продал я кое-какие вещи, повесил на дверь замок, и отправились мы втроем пытать счастья в Харьков. Там у нас старшая сестра жила. Сестренок определили в детский дом, ну а я стал обитателем базаров, «толкучек», появились «друзья-приятели».
Правда, недолго продолжалась моя «вольная жизнь», вскоре меня забрали в милицию, потом отправили в колонию для несовершеннолетних. Отсюда осенью 1934 года перевезли в Коммуну им. Дзержинского. Безусловно, мне повезло. Трудно сказать, как сложилась бы моя дальнейшая судьба, не окажись я среди «дзержинцев».
Четыре года, что я провел в коммуне, остались для меня самыми памятными, самыми благодарными. Здесь я окончил рабфак, получил специальность оптика, здесь научился ценить настоящую дружбу, взаимовыручку, взаимопомощь.
— Думается, что все, кто знаком с произведениями Макаренко «Педагогическая поэма», «Флаги на башнях», «Книга для родителей», в той или иной степени представляют себе основные положения его педагогической системы, наиболее характерные приемы и методы воспитательной работы и в колонии им. Горького, и в Коммуне им. Дзержинского. Но интересно, как вся эта система преломлялась в непосредственном личном воспитании?
— Поймите меня правильно. Я не смею утверждать, что я, да пожалуй, и мои товарищи были знакомы со всеми тонкостями системы воспитания Антона Семеновича. Для нас, коммунаров, главным в то время было то, что заведующий, наш «Антон» — человек замечательный и в обиду воспитанников не дает.
Вспоминается такой случай. На нашем заводе у некоторых мастеров стали пропадать из шкафчиков инструменты. Висели на их тумбочках этакие амбарные замки, но коммунары все же наловчились вскрывать их без особого труда. Антон Семенович тут же оценил ситуацию и предложил незадачливым мастерам снять злополучные замки. И вот что интересно — кражи сразу прекратились.
Вообще особая атмосфера братства, товарищества, душевной щедрости пронизывала все отношения в коммуне. И когда после выпуска я поступил в архитектурный техникум, меня просто-таки озадачивало поведение многих студентов. Получат посылку, и к себе — в тумбочку. В коммуне же в таких случаях все шло в «общий котел».
После выпуска «дзержинцы», поступившие в вузы и техникумы, получали от коммуны стипендию. Безусловно, для нас это было большим подспорьем. Кстати, с приходом нового заведующего, сменившего Антона Семеновича, эти стипендии были отменены. Думаю, что Макаренко не одобрил бы такого решения.
— Из работ А. С. Макаренко известно, что он уделял большое внимание воспитанию в труде…
— Разумеется. Хотелось бы только добавить — в высокопроизводительном труде. Когда Антон Семенович принял Коммуну им. Дзержинского, он сразу же стал заботиться о строительстве производственных мастерских. Коммунары строили мастерские своими руками. Сначала выпускались набалдашники для металлических кроватей, масленки. Но затем Макаренко добился, чтобы мастерские были оснащены самым передовым по тому времени оборудованием. И бывшие коммунары по праву гордятся тем, что на заводе им. Дзержинского были изготовлены первые отечественные электродрели, а также знаменитые фотоаппараты «ФЭД».
Можете себе представить, с каким удовольствием работали «дзержинцы», зная, что их труд необходим Родине. И понятно, что самым тяжким наказанием считалось отстранение от работы. Вероятно, этот опыт следует использовать и в современных условиях. Нужно, чтобы старшеклассники, проходящие производственную практику в цехах предприятий, видели плоды своего труда. Необходимо больше им доверять. Без этого трудно отыскать настоящую дорогу в жизни.
— Иван Демьянович, а как в дальнейшем сложились судьбы ваших товарищей по коммуне? Сохранились ли узы дружбы и братства?
— Могу сказать, что воспитанники Макаренко с честью пронесли эстафету героев тридцатых годов. И на фронтах Великой Отечественной войны, и в мирном созидательном труде макаренковцы показали, что они не подведут в трудную минуту, что на них можно положиться. По разным городам разбросала жизнь моих друзей. Ваня Левченко, Галя Воспалова по-прежнему работают в Харькове на нашем заводе «ФЭД». Сеня Зайцев и Володя Грицюк — в Перми, Ваня Ветров и Наташа Амосова — в Оренбурге, Илья Плотников и Ваня Яценко — в Ленинграде, Боря Стомакин — в Киеве… Всех не перечислишь.
Посылаю письма, поздравительные открытки по пятидесяти адресам. Часто встречаемся, помогаем друг другу. А когда бываем в Москве, не забываем сходить на Новодевичье кладбище, проведать нашего «Антона», склонить голову у надгробного камня, положить на могилу свежие цветы. Никогда не сотрется в нашей памяти светлый образ человека, чьими стараниями и заботами тысячи бывших беспризорников завоевали право на большую жизнь.
— Иван Демьянович, как Вы попали в Коммуну им. Дзержинского.
— В Коммуну им. Дзержинского я попал в 1934 году. До этого был в Коммуне им. Постышева в г. Полтава. Коммуна располагалась в монастыре, возвышавшемся над городом.
В октябре 1934 года около 50 человек из нашей коммуны были приглашены в Коммуну им. Дзержинского. Дзержинцы встречали нас, стоя по стойке «смирно», все в парадной форме. Речь Макаренко была лаконична: «Приглашайте ваших товарищей. Покажите все хорошее. Плохое не показывайте». Макаренко был всегда подтянут, ходил строевым шагом. Сначала я попал в шестой класс и начал учиться в оптическом цехе. Изготовление фотоаппаратов — дело сложное, требующее подготовки, поэтому в течение шести месяцев я изучал линзы. Когда мне было 14 лет, мы уже изготавливали товарную продукцию для фотоаппаратов, работали наравне со взрослыми, осваивали по 6-12 станков. Наша заработная плата была примерно такой же как у взрослых. Например, если они зарабатывали 350 рублей, то мы 300-320 рублей. Это объясняется тем, что мы 6 часов учились в школе, а 4 часа работали на заводе, а у взрослых был семичасовой рабочий день.
Жил я в отряде, в который входили ребята разного возраста совсем как в семье. В нашей комнате старшим был Вася Лобода. Во время войны он был летчиком–истребителем. Дальнейшая судьба его неизвестна.
В 1937 году я вышел из коммуны. Поступил в архитектурный техникум г. Харькова, где проучился три года. В 1940 году взяли в армию. В военкомате меня командировали в военное училище связи, которое закончил в 1941 году. И тут началась война. Начал я колесить по фронтам с 1941 по 1945 год. Войну закончил в Чехословакии в г. Братиславе, затем служил в Одессе.
Поступил в академию, которую закончил в 1954 году. После окончания служил под Москвой в частях особого назначения противовоздушной обороны. С 1960 по 1968 год работал старшим преподавателем зенитно-ракетного училища в городе Горьком. В 1968 году ушел в запас по возрасту. Итак, 28 лет отдал армии. Сейчас работаю преподавателем Горьковского областного радиоклуба ДОСААФ, готовлю допризывников по специальности радиолокации. Сам же я во время войны был командиром радио-взвода авиационных войск. При помощи радиопеленгаторов мы помогали летчикам взлетать и садиться при любых условиях.
— Куда шли деньги, которые вы зарабатывали в коммуне?
— Коммуна была на хозрасчете, поэтому 120 рублей шло на содержание. Часть денег отчислялась на Совет командиров, часть — на сберегательную книжку, какая-то небольшая доля денег всегда выдавалась нам. Те деньги, которые выдавались на руки, по желанию коммунара тоже могли быть положены на сберкнижку.
— Расскажите, пожалуйста, об организации жизни в коммуне.
— Отряд располагался в нескольких комнатах. Старший по комнате помогал новичку. Выход в город нужно было заслужить и возвратиться в назначенный срок — так вырабатывалась дисциплина. Антон Семенович не любил «тянучек», которым дисциплина была в тягость, требовал и с маленьких, и с больших. Однажды Саша Гуляев решил опоздать в столовую, думая, что это ему позволено как выпускнику. Опоздав так не в первый раз, он увидел в столовой Антона Семеновича и решил влезть в окно, чтобы его не заметили. Совет командиров постановил: «Отныне входить Гуляеву только через окно». Это не «голая» мораль, это воспитание коллективом.
— Какие были наказания в коммуне?
— Провинившиеся отбывали наказание в кабинете Антона Семеновича, читая книгу, которую он сам для них выбирал.
— Сколько человек было в отряде?
— 12-15 человек. Всего 13 отрядов. Во главе отряда стоял командир. Командиры постоянно менялись. Один человек мог быть и подчиненным и командиром. Так вырабатывалось умение командовать и подчиняться. По коммуне назначался дежурный командир. Правящей лиги при такой выборности быть не могло.
Мне командиром быть не удалось, «росточка был малого». Командира выбирали на полгода, если он не провинится.
— Иван Демьянович, Вы помните состав своего отряда? Кто из каких семей пришел и почему?
— В основном это были дети, потерявшие своих родителей. В нашем отряде преимущественно из деревень. Французова Галина была из богатой семьи. Ее отец, капитан первого ранга, неохотно переходил на сторону Советской власти. Его расстреляли, а дети пришли в коммуну. Антон Семенович не расспрашивал о том, откуда и почему пришли.
— Сказывалось ли происхождение на жизни коммунаров?
— Дети из интеллектуальных семей более охотно посещали кружки. Дети из деревни были скромнее, старались учиться и работать лучше. Но особой разницы я не ощущал. Был у нас в отряде Агилев Захар, татарин по национальности. В начале он плохо знал русский язык, лишь несколько слов, но, уходя из коммуны, знал не только русский, но и украинский языки.
— Ходили ли вы в походы?
— Мы выезжали в Святогорск, где был лагерь коммуны. У Семена Борисовича сохранились фотографии. В течение месяца мы жили на берегу реки. В походы по стране я не ходил.
— Каких педагогов Вы помните?
— В школе: Евгений Селиверстович Магура — преподавал украинский язык. Он требовал тренировки памяти, крепких знаний. Учителями русского языка и литературы у нас были Сергей Петрович Пушников и его жена Кочинская. Они владели своей профессией на самом высоком уровне. Сергей Петрович был человеком высокого такта. Он был очень близок с воспитанниками. Часто приходил в общежитие. В каждом сочинении искал рациональное зерно, подбадривал. Всегда приходил на урок подготовленным, не пользовался шпаргалками. Мы не разбирали текста до конца, а пытались понять сущность характеров, психологию героев. На уроках Сергея Петровича можно было спеть, продекламировать. Учителем английского языка была Браун Тамара Вячеславовна.
Художественным кружком руководил Виктор Николаевич Терский — родной, близкий человек. Он открывал нам тайны Гойи, Рембрандта, приносил нам картины, рассказывал о них. Сначала рисовали с натуры. Бывшие воры, жулики, которые подделывали деньги, шли в художественный кружок и продолжали свое ремесло с другой точки зрения. Иногда нарисуют рубль и подходят к Виктору Николаевичу: «Разменяйте на мороженое». Он разоблачал поддельщиков, но «деньги» менял. Терский также преподавал в школе черчение, занимался внеклассной деятельностью. Иногда он играл с нами в лапту, показывал фокусы.
— Какие еще были кружки?
— Спортивный, хоровой, радиокружок, фотокружок, автомобильный, кружок вышивания, группа по связи с другими странами и с шефами. Одними из наших шефов были моряки крейсера «Червона Украина» Черноморского флота, к которым мы часто ездили, посылали делегатов. Был клуб типа КИДа, где каждый следил за событиями в отдельной стране, учился хорошо излагать материал, нести ответственность за порученный участок. Клуб откликался на все события. Его лозунгом в 1936 году был: «Руки прочь от Абессинии». В этом же году пригласили в коммуну детей из сопротивляющейся фашизму Испании, которые были вывезены под Харьков.
— Как работал фотокружок?
— Было много фотоаппаратов. Количество учеников — 12-15 человек. Они выпускали фотогазеты. Художественный кружок выпускал стенгазету длиной 15-20 метров. Виктор Николаевич Терский требовал в ней отражения школьных и производственных дел, была также в ней литературная страничка. Пройдя слева направо, можно было узнать все события за неделю. Газеты хранятся в литературном фонде. В цехах были ящики, в которые начальники цехов должны были бросать свои заметки.
— Появлялся ли Антон Семенович на уроках?
— Антон Семенович преподавал в школе историю, а от литературы отказывался. Он также хорошо играл на скрипке, которая висела в его кабинете. Его очень здорово копировал известный артист Александр Григорьевич Крамор.
— Иван Демьянович, приезжали ли Вы в коммуну после выпуска?
— По субботам и воскресениям мы часто приезжали туда. Один из наших друзей Миша Литовка, который учился в авиационно-техническом училище, помогал нам — студентам, привозил ботинки курсантов, если они были еще пригодны. Был у меня еще один друг Семен Зайцев (сейчас он живет в Перми, инвалид Отечественной войны). Мы и словом, и делом помогали друг другу, за что нас называли братьями.
— Когда Вы прочитали «Педагогическую поэму»?
— В 1937 году мы ее читали вместе с коммунарами. Все, что было написано было действительно правдой, но всю глубину этого произведения мы понять не могли. Потом я несколько раз перечитывал «Педагогическую поэму». Макаренко был человеком большого ума. Он очень любил людей. Антон Семенович пошел по трудному пути, хотя мог построить себе карьеру. Сейчас есть за что зацепиться, а в то время педагогической работы почти не было, использовали свои методы.
— Помог ли Вам в дальнейшем опыт жизни в коммуне?
— Коммуна научила меня трудолюбию, целеустремленности, самостоятельности, коллективизму.
(из материалов Ленинградского Макаренковского Мемориально-методического центра)
| Евгений 05 Декабря 2012 - 22:29 | |
Изумительно!!! |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
| Александр 17 Марта 2013 - 21:53 | |
Педагогическую поэму прочёл в школе. Впечатление было колоссальным. А в институте у нас на военной кафедре был преподаватель-майор Мудрагей, воспитанник Макаренко,интеллигентнейший и умный человек. |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
| Наталья 20 Июня 2013 - 10:14 | |
Мой папа, Мельник Константин Иванович, тоже был воспитанником Макаренко. Я точно не знаю даты, но в 34-37 году папу как сына кулака, отправили к дяде в Азов из ссылки, как освобожденного от ответственности. А по дороге дед-сопровождающий, который вез детей человек 20, умирает. И дети все кто куда. Вот так мой папа оказался беспризорным. Добрался в Харьков до сестры, которая была замужем за влиятельным человеком. Тете пришлось Костю сдать в колонию. Судьба очень трудная. Папа сначала немного рассказывал нам с сестрой. А потом говорит: буду умирать, запишу всю свою жизнь на магнитофон, будете слушать. Но он так скоропостижно умер, что мы в то время больше думали как оказать ему помощь во время болезни, а не об истории. Все, что он хотел нам досказать, ушло вместе с ним. Папа мой был 27 февраля 1921 года рождения. Я хочу поискать в архивах, может что-то можно найти. Или кто-то еще в живых остался. Книги А.С.Макаренко мы с сестрой прочли от корки и до корки. Это была наша настольная книга. С удовольствием смотрели фильмы "Флаги на башнях", "Педагогическая поэма".Может кто что знает, где посмотреть списки воспитанников 34-37 годов. Помогите. Жду с нетерпением. Спасибо. |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
