Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
ШИРКО Л.
специальный корреспондент
Тот, кто попадает на слет Коммунарского макаренковского содружества впервые, чувствует себя поначалу, как в иноземном государстве. Нет, все говорят по-русски, но попробуй разбери, что означают все эти ЧТП, ММЦ, КТД и другие столь же таинственные слова, которые сыплются со всех сторон. Даже если вам удивленно-снисходительно (можно ли не знать таких простых вещей?) растолкуют, что КТД — это коллективное творческое дело, а ММЦ — макаренковский методический центр, легче не станет. Ответы рождают лишь новые вопросы: какое такое дело? Что за центр и зачем он нужен? Но удержать подвернувшегося собеседника не удается — он неожиданно срывается с места и, бросив на ходу: «Калуга приехала!» — кидается в объятия Калуги.
Поскольку вы снова остались один на один со своими вопросами, можете заглянуть в тетрадь, где регистрируют участников и гостей слета, и познакомиться с его «географией»: Ленинград, Гродно, Тюмень, Челябинск, Якутск… Чего ради едут люди за тридевять земель, не жалея ни собственного времени, ни сил, ни денег? Об этом в тетради регистрации ничего не написано. Нет, блокнот до поры до времени лучше спрятать и не искать быстрых ответов.
Одиннадцатый слет КМС отличался от предыдущих тем, что проходил в верховьях Волги на теплоходе «Евгений Преображенский». (Такое предложение внес на десятом слете директор московского школьного завода «Чайка» В. Карманов, поскольку теплоход этот принадлежит клубу юных моряков при заводе.)
Оставим за бортом все трудности, с которыми столкнулись организаторы в поисках врача и повара, жаждущих пожертвовать отпуском. Не будем вспоминать, сколько инстанций пришлось обойти, прежде чем получили разрешение на отплытие, сколько писем и телеграмм отправить участникам слета.
Как бы то ни было, разрешение и повара получили в Москве, а врача разыскали в Сибири. В назначенный день все было готово к отплытию, и отъезжающие желали друг другу семи футов под килем – как заправские моряки.
Первый день речной экспедиции начинался на берегу. Рюкзаки и чемоданы сложены внушительной горкой, а их владельцы — представители двадцати городов — выстроились на линейку в полной готовности «ударить агитпроплывом по педагогическому бездорожью», как озорно написано на борту теплохода. Если бы не галстуки на груди, они скорее всего походили на студентов строительного отряда, правда, студентов разных поколений.
Их было семьдесят пять — старшие вожатые, учителя начальных и средних школ, организаторы внеклассной работы, преподаватели вузов, методист Дома пионеров, трое рабочих, инженер. Своеобразное объединение по интересу, имя которому Педагогика.
Все они воспитатели, но из тех, кто в первую очередь воспитывает себя, живет той жизнью, что не позволяет отставать от стремительно изменяющегося детства и учит лучше понимать его. А это значит — ни дня без игры, без песни, без тяжелого педагогического труда.
На ежегодных слетах коммунары обмениваются опытом, спорят о путях развития современной педагогики, хотя в таких спорах не всегда рождается истина. Но главное — живут коллективной жизнью, которая учит соотносить «хочу» с «могу» и «надо».
Помните у Макаренко — сводные отряды, совет командиров, общий сбор? Все это ожило на слете.
По утрам нас будил горн. После линейки, где утверждался план дня, каждый решал, какую из предложенных секций выбрать, чем заняться в свободное время. Когда удобнее поработать в методическом кабинете, куда делегации сдавали материалы своих объединений.
Такой кабинет — неотъемлемая часть всех слетов. Здесь можно найти педагогические рукописные альманахи, проблемные статьи из центральной и местной прессы по вопросам воспитания школьников, методические разработки коллективных творческих дел и традиционных школьных праздников, хронику коммунарских слетов. И можно оставить заявку на заинтересовавший материал: отряд «Дубликат», как видно из его названия, размножал «единицы хранения», пользующиеся особым спросом.
Каждый из отрядов непременно делал что-нибудь для всех. «Дизайнер», например, постоянно заботился, чтобы мы не переставали удивляться. Когда на третий день все собрались на верхней палубе, раздалось дружное «ах!»: на ветру шумели алые паруса. А на них — белоснежная чайка и огромные буквы «КМС».
Командиры отрядов менялись каждый день, так что вскоре буквально каждый (несмотря на возраст и занимаемую на суше должность) побывал дежкомом. Точно так же менялись у отрядов и традиционные поручения, без которых невозможна никакая коммуна. В результате все были и политинформаторами, и помощниками кока, и выпускающими газету, и вахтенными.
Сегодня приходишь к обеду на все готовенькое, а завтра мудришь на камбузе, как бы разнообразить не слишком разнообразное меню, и если ничего не придумаешь — нарисуешь хотя бы огромный спелый арбуз и повесишь у входа в столовую.
Жизнь на слете организована так, что постоянно приходится что-нибудь придумывать, делать открытия в самом себе, потому что здесь царствует обстановка полной доброжелательности и раскованности, когда все могут всё, когда каждый нужен каждому.
В школе мне ужасно хотелось выступать на сцене: читать стихи, петь, танцевать — словом, делать то, что с превеликим удовольствием делали большинство одноклассников. Но чего мне хотелось больше всего — так это сыграть в школьном спектакле хотя бы крошечную роль. Пойти и предложить себя в артистки я, однако, никак не решалась и лишь завидовала смелым людям, которые запросто могли сказать: «Запишите меня в драмкружок». Ни в школе, ни в студенческие годы я так и не научилась такой смелости — нежданно-негаданно она пришла ко мне на слете. Было это так.
Мы готовились к очередному творческому делу — «Город веселых мастеров». Суть его в том, что участники разбиваются на группы и за 30—40 минут придумывают, какое учреждение и как они будут представлять в городе веселых мастеров. Совет дела, куда вошли делегаты от всех отрядов, окрестил город Камээсбургом.
Пять минут наш сводный отряд колебался, что же выбрать: детский сад или Дом самого культурного быта? Наконец, остановились… на редакции газеты «Камээсбургские новости». А еще через пять минут «журналисты» сменили профессию и стали театром с загадочно-канцелярским названием «Ундервуд». Оставалось сочинить пьесу и разыграть ее.
Таня Макарова из Тюмени (между прочим, она приехала на слет впервые) предложила показать, как в одной неправильной семье неправильно воспитывали любознательного мальчика Васю и что из этого вышло. Для воплощения замысла потребовались добровольцы на роль мамы, папы, Васи, общественности и засасывающей улицы.
Неожиданно я сказала: «Я буду мамой» — точно так, как говорили остальные: «Я буду…». Каждый стал, кем хотел, и все вместе начали думать, как получше обыграть сюжет. Все были веселы, все были талантливы, потому что в этом никто не сомневался. Мне даже придумали мамину песню, уверяя, что у меня хороший голос, но от арии я решительно отказалась: дебют в двух амплуа — это уж слишком.
На репетиции времени не оставалось, но это почему-то никого не смущало. Хотя моя первая в жизни роль состояла всего из пяти-шести реплик, я по-настоящему волновалась, потому что не представляла, какими бывают спектакли без репетиций.
Весь Камээсбург уместился на трех лесных полянах. Бургомистр Сергей Сергеевич Носов (кандидат педагогических наук из Казани) в странном, как он уверял потом — средневековом, облачении, изготовленном из простыни и картона, открыл город. Сначала мы были простыми жителями и знакомились с учреждениями своего города. Нас пригласили посмотреть, что творилось в «научно-исследовательском институте». А творились там чудеса: машина времени вернула всех в пещерные времена, диковинный аппарат омолаживал желающих.
В «картинной галерее» стоял непривычный для подобных заведений хохот: многие узнавали себя, остальные тоже их узнавали. Вы могли получить моментально выполненный портрет с натуры, могли попробовать собственные художественные силы: холст и краски были под рукой.
Когда глашатай объявил: «Приглашает театр «Ундервуд», я быстро надела на шею табличку «мама», но, так как она держалась на катушечных нитках, ветер тут же перевернул ее, — так я и предстала перед зрителями. Но зрители были великодушными и все понимали. Одну реплику я переврала, другую сказал раньше, чем следовало, но подобная импровизация здесь не наказуема — она естественна.
Почему я так подробно рассказываю об обычном для коммунарской жизни эпизоде? Да именно потому, что oн обычный. Было потом много других, более сложных, но не менее увлекательны дел, где требовался не только юмор и находчивость, но и солидная эрудиция. И в каждом из них по-прежнему участвовали все, хотя никто не призывал к активности. И снова кто-то впервые выступал в неожиданной роли…
Коллективные творческие дела, методика которых разработана И. П. Ивановым и применяется во всех камээсовских объединениях, не только сообща задумываются, готовятся и проводятся — они сообща и серьезно обсуждаются. Потому что это не просто веселое времяпрепровождение, это хорошая школа для организаторов творческой деятельности детей и подростков. Хочешь чему-то учить других — учи, но не только словом, а и примером.
Все собравшиеся на слете были добровольными подданными ее величества Педагогики. Все, даже те, кто по роду своих занятий был весьма далек от нее. В любой момент они готовы бросить купание и бежать на секцию. Какие страсти разгорались, когда время интересных докладов совпадало! Отряды начисто отказывались от свободного времени — и молодому врачу Виктору Пушкину не всегда удавалось отстоять неприкосновенность личного времени, поскольку спор в подобных случаях решался голосованием.
Вот эта всеобщая увлеченность педагогикой поражала больше всего. Почему теория педагогики для них столь же увлекательна, как интересная игра? Загорают — и говорят о Шацком, чистят картошку — и вспоминают какие-то страницы «Педагогической поэмы»…
Мне часто приходилось отдыхать с учителями, которые старались не говорить о школе, хоть на время отдохнуть от нее. Здесь же, наоборот, каждый говорил о школе, о вечных проблемах воспитания, и никто не хотел отдыхать от педагогики.
Назову темы лишь нескольких секций и докладов: «Методы и принципы социологического конструирования детского коллектива» (Р. Соколов, Москва), «Опыт применения коммунарской методики в работе школьного комитета комсомола» (Т. Кулемина, Пермь), «Творческое использование педагогической системы Макаренко в работе с детьми и подростками по месту жительства» (Э. Кузнецова, Москва), «Современные проблемы эстетического воспитания в свете макаренковедения» (В. Рогачев, Тюмень).
Еще несколько лет назад ребячьи комиссары видели главную для себя задачу в том, чтобы разбудить и развить инициативу подростков, найти ей применение в окружающей жизни. Многочисленные «Бригантины», «Алые паруса», «Каравеллы» показали, что никаких пассивных детей не существует, что все дети активны — дело лишь за воспитателями. Это был период накопления — опыт удался. Затем пришла естественная потребность обобщить, осмыслить этот опыт, чтобы идти дальше. Отсюда — усиленный интерес к философии, теории педагогики.
И все же слет КМС меньше всего походил на конференцию теоретиков, на двадцать дней оторванных от жизни. Гостями слета были сотрудник Академии педагогических наук СССР Б. Никитин, инженер И. Завалишин, один из ведущих специалистов КамАЗа, вожатые местных пионерских лагерей, угличские учителя. А быть гостем слета — значит, жить по его законам.
Так что же такое слеты КМС? Это и молодежный лагерь со всеми его атрибутами — линейками, сборами у костра, диспутами, веселыми праздниками, трудовыми десантами, встречами с интересными людьми. Это и своеобразная научно-исследовательская лаборатория. И практикум для организации досуга в детских, подростковых и юношеских клубах. И агитационная бригада. И клуб свободного общения.
Если же не отходить от школьной терминологии, слет правильнее сравнить с открытыми уроками, где учителя и ученики постоянно меняются местами, где нельзя отсидеться, отмолчаться, быть человеком со стороны. Происходит то редкое совпадение, когда не только коллектив воздействует на личность (такое одностороннее влияние часто приводит к приглушению индивидуальности), но и личность с не меньшей силой влияет на коллектив. Это влияние проявляется и в песне, и в шутке, и в отрядных девизах, и в том, как ты на общем сборе оцениваешь прожитый день, и в улыбке, и в постоянном общении. Поэтому на слете ты такой, какой есть, и немного лучше.
То, что участники слета жили коммуной, ценно само по себе, но с чего бы им называться коммунарами, если бы после двадцати дней оставались лишь приятные воспоминания и ничего для других людей? Поэтому, кроме внутренних (обмен опытом, расширение педагогического кругозора), у слетов КМС есть и общественно значимые цели. Для одиннадцатого слета такой целью стала подготовка материалов к открытию макаренковского мемориально-методического центра на школьном заводе «Чайка». (Честно говоря, слова «Макаренко» и «мемориальный» кажутся мне не слишком подходящими для соседства, но дело, в конце концов, не в словах.)
Этой задаче подчинялся и принцип формирования отрядов. Каждый из них имел конкретное задание по будущему музею: одни обрабатывали по разделам материалы, подготовленные делегациями в течение года, другие их перепечатывали, третьи — художественно оформляли. А отряд старейших — «Дельфин» выполнял миссию научных консультантов музея. В него вошли самые опытные коммунары и четыре кандидата наук: Элеонора Самсоновна Кузнецова и Клавдия Гавриловна Матвеева из Москвы, Сергей Сергеевич Носов из Казани и Владимир Александрович Рогачев из Тюмени (Игорь Петрович Иванов не смог приехать из-за болезни).
Когда я пытаюсь представить типичного «среднего» коммунара, ничего не получается. Кому отдать предпочтение — немногословным братьям Сереже и Володе Мухиным из Пермского политехнического или веселой московской студентке Лене Завьяловой? Ироничному Владимиру Рогачеву, преподавателю Тюменского университета, или спокойно-рассудительному инженеру из Калуги Сергею Икрянникову? А может, семье Жени и Ричарда Соколовых, которые приезжали на десятый слет с двумя детьми (старшему всего два с половиной года)?
Участники Коммунарского макаренковского содружества очень разные, но у всех у них способность отдавать другим труд, время, талант превратилась в потребность.
Стало чуть ли не аксиомой: сначала воспитывают себя, потом, повзрослев, ты воспитываешь других. Коммунары решили иначе: сначала, потом и всегда воспитывать себя вместе с другими.
Молодой учитель приходит в школу. Он не намного старше своих учеников и прекрасно их понимает. Но проходит год, пять, десять, а учитель, усовершенствовав методику своего предмета, ни на шаг не продвинулся в воспитании. Он продолжает разговаривать с нынешними восьмиклассниками так же, как десять лет назад. Но восьмиклассники уже не те, и если видеть в них лишь объект обучения и воспитания, немногого добьешься.
Чтобы действительно влиять на них, надо перестать стоять по разные стороны воспитания, надо воспитывать себя и их вместе и перестать считать, что ты достиг предела. Помните старый афоризм: «Учитель, воспитай ученика, чтобы было у кого учиться»? Но учиться у них можно уже сейчас.
Если говорить откровенно, «дельфины» вовсе не были на слете самыми-самыми. И пели частенько хуже других отрядов, и девизы не всегда блистали особым остроумием, но это нисколько не лишало их достоинства. Они многому учились у младших, как и те у них, потому что на слете царила абсолютная доброжелательность. Говоря высоким стилем, каждый старался жить для улыбки друга. Это были постоянные уроки доброты, никем вроде не организуемые, но само собой разумеющиеся.
Опыт коммунарских клубов, как, впрочем, и любой другой, нельзя копировать. Но на нем можно учиться искусству «воспитания изнутри», которое не разделяет, а объединяет учителей и учеников, создает прочный коллектив воспитателей и воспитанников разных поколений.
(журнал «Клуб и художественная самодеятельность», 1976 год, № 1)
